Давайтека лучше познакомимся. Мне, наверное, чтото нужно поменять в моем ритме жизни. Ее соседку, миссис Фарроу, мне было не видно. Пожалуйста, подскажите, что нам делать, как работать? Раньше бы я немедленно кинулся диагностировать ребенка и смотреть причины появления опухоли, устранив которые, мы устранили бы опухоль. ТЕХНИКА БЕЗОПАСНОСТИ Очень важно знать правила «техники безопасности» Фэн-Шуй.
Он частенько приходит к вам на Мызу — а рассказывает он вам, как он славно живет у нас? Вот как у нас повелось: встают, когда заходит солнце; игральные кости, водка, ставни на запоре и свечи до полудня; а в полдень наш дуралей идет к себе в спальню и такую несет околесину, так чертыхается, что приличные люди затыкают уши со стыда. Хотя я видел семьи, которые и после венчания распадались и проблем сохранялось очень много, потому что супруги к венчанию относились просто как к красивому, модному ритуалу, не желая меняться внутренне и попрежнему ориентируясь на человеческое как на главное. Она садилась в машину, к ней подошла девочка со слезами на глазах, прося хлеба. Ее милые, милые татарские глаза близко скользили у его лица, белое платье, словно мерцало в темноте, — и, Боже мой, этот запах ее, непонятный, единственный в мире… — Я твоя, — сказала она. С шелковистой гладкостью, я свернул вниз по нашей крутой улочке. Ну, тогда скажите его.
Он был в сорочке и подштанниках, золотистая бородка слегка растрепалась, — оттого, верно, что он песенки выдувал, — и в бледно-голубых глазах так и металось счастье. Вот наконец снежное поле вновь стало ровным; тогда гусь собрал вокруг себя своих призрачных подопечных.
Однажды, на бердслейской улице с закатом в пролёте, она обратилась к маленькой Еве Розен (я сопровождал обеих нимфеток на концерт и, подвигаясь за ними, в толпе у кассы держался так близко, что тыкался в них), — и вот слышу, как моя Лолита, в ответ на слова Евы, что «лучше смерть, чем Мильтон Пинский (знакомый гимназист) и его рассуждения о музыке», говорит необыкновенно спокойно и серьёзно: «Знаешь, ужасно в смерти то, что человек совсем предоставлен самому себе»; и меня тогда поразило, пока я, как автомат, передвигал ватные ноги, что я ровно ничего не знаю о происходившей у любимой моеи в головке и что, может быть, где-то, за невыносимыми подростковыми штампами, в ней есть и цветущий сад, и сумерки, и ворота дворца, — дымчатая обворожительная область, доступ к которой запрещён мне, оскверняющему жалкой спазмой свои отрепья; ибо я часто замечал, что, живя, как мы с ней жили, в обособленном мире абсолютного зла, мы испытывали странное стеснение, когда я пытался заговорить с ней о чем-нибудь отвлечённом (о чём могли бы говорить она и старший друг, она и родитель, она и нормальный возлюбленный, я и Аннабелла, Лолита и сублимированый, вылизанный, анализированный, обожествлённый Гарольд Гейз), об искусстве, о поэзии, о точечках на форели Гопкинса или бритой голове Бодлера, о Боге и Шекспире, о любом настоящем предмете. «Пожалуйста, — мысленно кричал Рамон, — пожалуйста, не делайте мне больно, я скажу все, что хотите, только не делайте мне больно!» Ему хотелось сказать эти слова вслух, но он лишился дара речи. — У нас довольно сил, — коротко сказала Серафина Пеккала. У многих стали бледнеть лица, наступила сильная слабость, которая все усиливалась. В России же зацепка за духовное и за материальное была снаружи. И теперь гром и молнии, огонь, дым и колебания земли приобрели совершенно новый смысл. Невоспитанному и неграмотному крестьянину гораздо легче простить и забыть обиду и оскорбление, чем воспитанному и духовному дворянину.
Кем бы ни был этот человек, он определенно не знал всего – о чудовищных деформациях второго скелета, например, ничего не сообщалось. Обелокуренный локон выявил свой чернявый корешок; пушок превратился в колючки на бритой голени; подвижный влажный рот, как я его ни набивал любовью, обнаружил своё мизерное сходство с соответствующей частью на заветном портрете её жабоподобной покойной матушки; и вскоре, вместо бледного уличного подростка, у Гумберта Гумберта оказалась на руках большая, дебелая, коротконогая, грудастая и совершенно безмозглая баба. Через милю или две к югу они торопливо пересекли большую дорогу, ведущую к мосту через Брондивайн.
http://patrick-sydney.blogspot.com/
Комментариев нет:
Отправить комментарий